«В двадцать лет красота — это

естество, в тридцать пять — награда, в

пятьдесят — чудо».

                                                 Паскаль Брюкнер

Посвящается всем, кого достали «няшки»…

Однажды, драфтуя один из своих графоманских проектов, мне пришлось вырезать не самый удачный кусок, раскрывающий внутреннее состояние одного из героев, и вместо него, как-то само по себе пришло такое описание:

«[…] В нём было что-то манящее, загадочное. Отнюдь не идеальные линии, дополненные точными штрихами. Будь-то изгиб носогубной складки, застывшей в кривой полу ухмылке, чуть вздёрнутая тонкая бровь или пышные ресницы, окаймляющие невероятно тёмные глаза.

[…] (Это был) счастливый обладатель одного из тех всеми забытых типажей, которые очаровывают своими недостатками даже сильнее, чем явными достоинствами».

Yep, that’s him. Не спрашивайте меня, зачем и почему. Смысл этого эссе не имеет никакого отношения к полётам моей буйной фантазии. Смысл этого эссе в том, что я готова бесконечно живописать это прекрасное, загадочное, неидеальное лицо, в стихах или прозе…

«Такого бы рисовать!» — вырывается полный отчаяния вздох. Я не умею рисовать, не умею лепить из глины, вышивать крестиком. Изобразительное, осязаемое искусство мне не доступно. Но я умею складывать слова в предложения. И умею это, как мне кажется, недурно. И сейчас я попробую создать свой… masterpiece… скульптуру из слов и образов, которую можно ощутить, но нельзя потрогать. Ровно так же, как и его самого.

Предыдущие поколения сестёр по разуму, словно руководствуясь каким-то негласным соглашением, стыдливо игнорировали всё внешнее, направляя свой интерес в сторону творчества. Что сегодня кажется практически кощунством, в особенности учитывая, что именно им выпало счастье непосредственно лицезреть всю эту красоту в её апогее. Конец девяностых – начало нулевых. Сводящая с ума острота черт, тонкость морщин, демонический жар взгляда, почти болезненная худоба, упругость стана, нервность рук… Дамы… у меня слёзы на глазах. Вы фригидны, дамы! Неужели вам никогда не хотелось порезаться об эти скулы? Убрать со лба непослушную чёлку и нырнуть в непроглядную бездну этих всегда немного грустных глаз? Нет, вы бились над образом Мити, и решали, такая ли на самом деле клюква этот ваш Сибирский Цирюльник.

По иронии судьбы, непонятно каким образом, до нас дошёл единственный манускрипт тех времён, в котором автор стеснительно пытается вербализировать своё отчасти эротическое восхищение. Рассказ «Кронос и Кузнечик», написанный, по всей видимости, в 2000-м году – невероятно раздутое, витиеватое произведение, стилистической структуре которого позавидовал бы сам Джойс. На протяжении 11-ти глав автор рассказывает историю свои жизни, замысловатые повороты которой, в итоге, приводят её на балкон рижской гостиницы в одну из тёплых июльских ночей 98-го года. Тихая, скромная библиотекарша по парапету перелезает на балкон соседнего номера, принадлежащего догадайтесь кому. По большому счёту, сие произведение не имеет никакой исторической ценности, за исключением своей последней главы, в котором присутствует это, на мой взгляд, весьма нежное и любовное описание:

«Вы лежали на боку, отвернувшись от окна, худенькой рукой вцепившись в одеяло, словно боялись, что с Вас это байковое сокровище стащат. У вас было бледное, совсем не загорелое лицо, темные всклокоченные волосы и презабавнейший нос: исполненный в благороднейших традициях средиземноморского почвенничества в верхней части, он к низу неожиданно расширялся, заканчиваясь трудно сказать каким именно фруктом-овощем. Бесподобный нос. Лиши Вас его, и, клянусь, Вы утратили бы половину своего очарования.

Похоже, Кронос покамест не слишком свирепствовал: не считая тоненьких морщинок в углах глаз, двух, более глубоких, от крыльев фрукта-овоща к губам и общего чуть более кислого выражения физиономии (впрочем, может быть, и прежде выражение в жизни было таким), Вы не изменились с тех пор, как заставляли кукарекать из-под стола Любителя Полетов. Интересно, каким Вы станете лет через десять, в том возрасте, который в быту лицемерно именуют зрелым и когда даже самые стойкие оловянные солдатики начинают ощущать груз усталости и страха, в быту лицемерно именуемый опытом?»

Мне особенно нравится про нос. К стыду своему готова признаться, что не могу описать Его нос. Мне для этого не хватает тонкости и невесомости иронии. Объективно понимая, что эта часть Его лица, пожалуй, самая противоречивая во всей картине, не могу не согласиться, что без этой, честно скажем, не совсем пропорционально выдержанной детали, всё было бы абсолютно по-другому.

Нос… ммм… Это как раз к вопросу о том, как общепринятые недостатки цепляют сильнее, чем общепринятые достоинства. Ведь он странный, этот нос. В анфас он – широкий и округлённый, на контрасте с общей остротой черт – смягчает выражение Его лица. Делает его милым, безобидным, а когда Он улыбается, то ещё и забавным. Но в профиль… Длинный, ровный, острый – Цезари бы позавидовали такому носу.

Оооо, этот профиль! Мужественный и гордый он так и просится на монеты. И не только из-за носа. А подбородок! Широкий и немного тяжёлый он выдаётся вперёд и будто бы в одиночку отвечает за всю мужественность лица. Помимо этого, он так же отчасти образует мною отдельно любимую длинную, глубокую борозду под нижней губой. Это волшебное место всегда даёт некое иллюзорное представление о том, что бы было, взбреди Ему на мысль отрастить какую-нибудь бородёнку.

Про бородёнку разговор, конечно, особый. Несбыточная мечта, предмет смелых грёз. Женщины любят небритых мужчин, давайте уже в этом признаемся. А те, кто это отрицают, просто интересничают. Нам природой заложено – любить небритых мужчин. И дело вовсе не в брутальности и не в мачизме. Просто… просто это эвфемизм, это суть, это тестостерон. Добавьте мысленно к этому мужественному подбородку, замечательному носу, острым скулам, впалым щекам и тонким губам немного щетины. Такой ненавязчивой, ленивой. Миллиметра четыре… Оооо, как бы всё заиграло! Ух! Кх!

Губы… Вроде бы тонкие, но вроде бы и нет. Напряжённо сжатые, они сливаются в тонкую линию и делают Его лицо каким-то злым, опасным. Но в то же время они умеют ТАК улыбаться, что всё тает. А эти ехидные, игривые ухмылочки?! Они ведь создают то, чему и описания-то адекватного не существует. Няшки, пуськи, зайки – вот это всё сюда.

А там рядом ещё имеются великолепные носогубные складочки – предмет моего отдельного фетиша. Было даже такое непродолжительное время в начале нулевых, когда они просто выпирали. Из-за изрядной впалости щёк кожа натягивалась на мышцы, и получались не два таких окопчика, а две такие преградочки. Ох, это было непередаваемо красиво! Пресвятая ж ты ТАРДИС! Это просто… детям до 18-ти не смотреть.

Глаза… Если бы можно было на смерть утонуть в глазах… я бы ещё лет 7 назад попрощалась со своей бессмысленной жизнью. Нельзя обладать такими глазами, это просто небезопасно для окружающих. Помимо того, что они кажутся абсолютно круглыми, что уже само по себе придаёт… эммм… ну… как бы… мимимишность кота из Шрэка, они же ведь ещё и непроглядно тёмные. Нет, они не абсолютно чёрные, и при правильном освещении в них даже можно разглядеть зрачок. Но! Если так подумать, то они очень напоминают глаза персонажей из научной фантастики, одержимых каким-нибудь бесом. Я не удивлюсь какой-нибудь забавной истории о том, как излишне набожные бабушки крестятся и шипят «изыдь, нечистая» рядом с ним. Но что говорить… сколько, наверное, стихов написано, посвящённых этим глазам, просто страшно представить. К слову, если присмотреться внимательнее, то можно заметить, что Он немного косит на левый глаз. Или то просто обманчивое впечатление от слишком разных верхних век. Да и вообще, если на то пошло, глаза-то у Него разные. Чисто для смеха можно даже поспорить, который из них красивше, но я не буду.

Сворачивая с пути лицезрения общедоступной красоты в сторону узко клинических фетишей, можно было бы так же упомянуть и уши, и ресницы – до них, к слову, достаточно жарких охотниц. Но дабы окончательно не превращать этот текст в анатомический атлас, я, с позволения, опущу эти детали и сразу перейду к «горячим блюдам».

Руки… Уууу… Такая тема… Они странные, эти руки. На вкус и цвет, конечно, фломастеры разные, но лично я всегда питала слабость к утончённым, нервным рукам с тонкими, прямыми, длинными пальцами и большими, продолговатыми, на 2/3 крайней фаланги, ногтями. По закону подлости, подобные «идеальные» экземпляры часто портит непропорционально длинный, а от того кривой мизинец. Хотя я имела удовольствие лицезреть идеальные руки. При том странно, но факт, они не очень-то будоражат воображение. В данном же случае всё куда как сложнее. Помимо того, что они – руки – меняются вслед за своим обладателем (плюс-минус пяток килограмм – и это уже другие руки), так же, как всё выше описанное, они… Weeell… Они не идеальны. Пальцы – не длинные, но и не короткие – сужены к ногтю. Крайняя фаланга коротковата, в какие моменты даже кажется, что слегка непропорционально коротковата. Круглые, маленькие ногти. Это определённо не «гитарные» пальцы. Но! Прелесть этих рук в том, что они амбивалентны. Да-да. В периоды общей «кипарисности» в них просыпается природная нервность. Узелки вен, проступающие сквозь кожу тонкие пястные косточки, острые казанки. Запястье, такое мягкое и хрупкое, вытекает в абсолютно мужское ребро ладони, при том, что нижние бугры ладони немного по-женски рыхлы. И все эти острота и рыхлость, тонкость и мягкость, приправленные ненавязчивым маникюром… God! It’s hot! А как они гнутся, эти руки! И каждое их движение полно аристократизма и грацильности. В них нет угловатости и непослушности, часто свойственных рукам с действительно длинными пальцами. В них нет жёсткости по-настоящему мужских рук. Но в них есть лёгкость. И это делает их невероятно прекрасными.

Ну, где руки, там, разумеется, и ноги, неправда ли? Так вот, ноги… Смешно, конечно, в очередной раз начинать с того, что они странные, но они странные. В нём вообще всё какое-то странное. Прекрасные пятки! Просто прекрасные пятки. Самые красивые, самые аппетитные мужские пятки, которые я когда-либо видела. А вот дальше начинаются странности. Забавная анатомия у этих ног, скажем честно. Высокий, изрядно высокий, взъём, который резко (почти по отвесной) опускается в плоские, нервные пальцы. Такая конституция позволяет любому, даже самому незначительному, изгибу стопы выглядеть просто фантастически. Подобного покроя ноги изумительно смотрелись бы на каблуках, и я сейчас вполне серьёзно. Однако, это всё же мужские ноги. Мужские не в смысле хромосомного набора их обладателя, а в том, что в отличие от весьма грацильных рук, ноги по-мужски угловаты и жилисты. Хотя узкие щиколотки, венчающие всю эту красоту, смешивают все краски. Они практически столь же прекрасны, как пятки. И даже немного грубоватые лодыжки скорее добавляют той самой пряной амбивалентности, коей и так порядком в его телосложении, и которая, на мой взгляд, во многом и делает его столь странно манящим.

Шея. Тут всё просто – она прекрасна. Длинная, в меру тонкая, с изящным (простите за такой эпитет) кадыком. В «хорошие» времена её венчает тонкая, острая линия челюсти, которая лично меня сводит с ума. А ещё шея иногда имеет тенденцию впадать в зону «правильно расстёгнутой рубашки», и тогда – просто фейерверк.

Стан. Грацильность, грацильность и ещё раз грацильность! Да, в периоды особо аскетичной худобы это тело приобретает угловатые очертания. Но! По-кошачьи гибкому, плавному в движениях ему никогда не были свойственны резкость и этакая мышечная суета, часто присущая людям худощавым. Кардинальная мужская грузность – это тоже не сюда. Это тело… честно скажем, феминно, и, если вас по каким-то причинам задевает такое определение, феминно оно в самом хорошем смысле этого слова. Это тело не создано для того, чтобы носить на себе груду бесполезных мышц. Хотя лёгкий рельеф не смог бы навредить утончённости силуэта. Скорее даже он смог бы подчеркнуть эту манящую противоречивость, которая незаметна на первый взгляд. Этот момент, когда плавность, мягкость, хрупкость, смешиваясь со статью, образуют что-то из уходящей натуры, из тех времён, когда ладно сидящая офицерская шинель ещё вписывалась в понятия о красоте. Обратите внимание на то, как он умеет носить военную форму имперского времени. А потом обратите внимание на то, как его уродуют партийно-строгие пиджаки с прямыми плечами. А каким мальчишеским делают его силуэт легкие, «ленивые» пуловеры, рубашки, льнущие к телу. Ничего лишнего. Здесь не нужны «кубики», здесь нужна только расстёгнутая третья пуговица.

И на десерт. Коль уж речь зашла о третьей пуговице, она же «зона правильно расстёгнутой рубашки», нельзя не упомянуть о них. О сисечках)))

Сисечки. Ну, во-первых, это красиво. Отдельно это красиво потому, что на них ничего не растёт… почти. С растительностью в области сисечек вообще странная ситуация. Судя по всему, природой она – растительность – как бы задумывалась. Задумывалась, надо сказать, весьма забавно – этаким жиденьким ореольчиком вокруг сосков. Но! Если Эраст «ахкакоймужчина» Петрович, в неком соответствии с представлениями конца 19 века о мужской депиляции, данной растительностью обладал, то Юрий свет Андреевич блистает абсолютно гладкой грудью. Что как бэ намекает. Хотя это даже интересно. То есть, удача – это не только узреть сисечки, но ещё и узреть их разными, бритыми или небритыми. Боже, какая прелесть!

Резюмируем. Странный, манящий, грацильный, амбивалентный. Не идеальный. Мужская красота, слепящая своей абсолютностью, бесспорно, хороша, как услада для глаз. Но она быстротечна и всегда немного искусственна в своей безусловности. Она статична, она приедается. В данном же случае недостатки, которые, вполне возможно, крайне критичны для тех, кто не ослеплён высоким чувством, делают эту небезусловную красоту живой, многогранной, разнообразной. Она меняется вслед за своим обладателем, меняется подчас кардинально. Но самое поразительное то, что она не умирает, не увядает, не уходит. И ни какие кризисы, годы, килограммы не могут её победить. Она всякий раз, словно феникс, возрождается, иногда буквально из пепла. Она заставляет в себя верить. Не самый плохой вариант, неправда ли – верить в красоту. Не знаю, способна ли ещё красота спасти этот мир, но подарить иллюзорную надежду на то, что где-то всё-таки существуют те пасторальные «круги своя», ей бесспорно под силу. Давайте верить в Красоту. Упрямо и бескомпромиссно. Верить, даже если её обладатель уже сам в неё не верит.