Ровно 15 лет назад, 20 февраля 1999 года, состоялась премьера фильма «Сибирский цирюльник».
Именно эта лента стала для многих поклонников Олега Евгеньевича своеобразной точкой отсчета, несмотря на художественную уязвимость фильма, которая с годами становится все очевиднее.
На съемках «Сибирского цирюльника»
Но чего не отнимешь у «Сибирского цирюльника», так это роль прекрасного юнкера Толстого, мечты всех девушек, бабушек и зубных техников огромной страны. Олег Евгеньевич подарил российскому кинематографу образ идеального русского человека.
Но как воспринимали эту роль Олега Меньшикова тогда, в далеком 1999 году? OlegMenshikov.Ru представляет подборку самых неоднозначных отзывов кинокритиков 1999 года розлива.
Светлана Хохрякова («Культура», 11 — 17 марта 1999 г.)
«Десять лет назад получил Олег Меньшиков предложение сыграть роль младого юнкера. Уже тогда актеру было под тридцать. Конечно, интересно повернуть вспять машину времени и сыграть чуть ли не молочно-нежного героя. Да, риск немалый. И он не оправдал себя. Теперь остается лишь печалиться о непредсказуемости актерской участи и не поверить Меньшикову, зрелому мужчине и профессионалу, когда он в кадре вполне в духе оперетки, как говаривали в воскрешенные в фильме времена, изображает юнца. А часть публики вдруг пришла к выводу, что актеру выдано слишком много авансов, а он себя исчерпал. Недавняя сценическая неудача режиссера-дебютанта Меньшикова, поставившего «Горе от ума» — спектакль, раскрученный с помпой, априори названный суперсобытием сезона, — как и скромность актерского вклада Меньшикова-Чацкого в этот проект, так и нынешний, не побоюсь сказать, прокол немало печалят. Олег Меньшиков, участвовавший в премьерной пресс-конференции, выглядел опустошенным и усталым. Возможно, правы люди, утверждающие, что неважно, как играют актеры в таком крупномасштабном проекте, как «Титаник», — а наш «Сибирский цирюльник» чем не русский «Титаник»? — что несущественна отдельно взятая мелодия души, актерское соло. И тем не менее, когда чувства спят — зрительские и актерские, — трижды блокбастер не в состоянии компенсировать возникающий вакуум. Ну нет в кадре энергии любви, хоть тресни».
Борис Пинский (1999 г.)
«На съемках «СЦ» я впервые по-настоящему оценил актерский масштаб Олега Меньшикова. Он ведь в фильме проживает целую жизнь. Даже две! Картина начинается почти как комедия — с веселыми розыгрышами, беззаботными юнкерами, развлечениями и флиртом, в которых герой принимает самое непосредственное участие; продолжается как драма, почти трагедия — с трудной любовью, арестом и каторгой. В финале же Олег играет своего сына — американского солдата. И все это на колоссальном эмоциональном подъеме».
Александр Архангельский («Искусство кино», 1999)
«Олегу Меньшикову выпала тяжкая участь: взрослый дяденька поставлен на одну доску с мальчиками юнкерского возраста и вынужден прятать свой ум, свою драматическую опытность под маской влюбленного корнета, падающего в обморок при виде обнаженной женщины. Но это полбеды. Хуже, что ему просто-напросто нечего играть, роль для него, по существу, не написана, остается таращить глаза и размахивать руками — как было в «Покровских воротах».
Татьяна Москвина, («Искусство кино», 1999 г.)
«Почему Михалков все-таки взял на главную роль Олега Меньшикова, понятно. Большой фильм за большие деньги немыслим без звезды, а на сегодняшний день нет у нас звезды более крупной и очевидной. Не потому, что новых звезд нет в принципе. Конечно, потенциально они существуют, но ведь мы последние десять лет занимались всякими захватывающими сюжетами, среди которых, однако, не было такого сюжета, как отыскивание и выращивание своего Ди Каприо…Но Меньшиков не только принц Грёза, он еще и настоящий артист (редчайшее сочетание — из мировой практики припоминаю только Жерара Филипа и Марлона Брандо), лишенный глупого аленделоновского самоупоения, серьезный и ответственный. Его внутреннее творческое пространство за последние годы интересно и сложно развилось, сильно выступая, так скажем, за пределы физического тела. Он уже вольно или невольно меняет художественную среду вокруг себя. Его уже нельзя функционально использовать — с ним надо считаться…Гордость незаурядного духа, роковую тягу к сломам судьбы, тяжесть неумолимого фатума, нетерпимость к оскорблению чести, искры светлого дара, онтологическую несчастливость — все артист проживает истово, с присущей ему магической силой, все, кроме юности и любви».
Авдотья Смирнова («Сеанс»)
«Мне кажется, в «Сибирском цирюльнике» разлита такая колоссальная радость жизни и любовь к жизни, что к этому трудно оставаться глухим. Можно бесконечно говорить о недостатках картины, но, признаваясь в симпатиях к «Цирюльнику», ты просто заявляешь о том, что любишь молодость, здоровье, женщин, выпивку, еду, зиму, лето… В связи со всеми разговорами вокруг фильма меня больше всего поразили две вещи. Во-первых, невероятное нагромождение вранья: из рецензий я сделала вывод, что юнкер Толстой пьянеет с одного бокала шампанского — в картине же он пьянеет с бутылки; и падает в обморок не когда возлюбленная раздевается перед ним, а когда она уходит.
Во-вторых, то, до какой степени Михалков чувствует Россию как собственную родную землю, своего рода необъятное имение — вполне понятно, почему он сам хочет им управлять. В общем, я думаю, что «Сибирский цирюльник» не нравится только двум категориям людей — фригидным женщинам и мужчинам-импотентам».