Рецензия известного киноведа Неи Зоркой на фильм «Кавказский пленник» с Олегом Меньшиковым.

Ровно 20 лет назад, 15 марта 1996 года, состоялась премьера фильма Сергея Бодрова-старшего «Кавказский пленник». Эта лента стала знаковой для своего времени, затронув тему войны на Северном Кавказе. По прошествии лет «Кавказский пленник» утратил былую известность, о нем помнит сегодня лишь узкий круг зрителей.

Но все равно к этой картине относятся с большим уважением как в кругу профессионалов, так и среди поклонников Олега Меньшикова и Сергея Бодрова-младшего. Их актерский дуэт был высоко отмечен российским киносообществом: Меньшикову и Бодрову-младшему вручили премии фестиваля «Кинотавр». Не остались в стороне и зарубежные кинематографисты. Напомним, «Кавказский пленник» был удостоен награды Европейской киноакадемии за лучший сценарий и номинирован на «Золотой глобус» и «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

Сегодня мы вспоминаем текст известного российского киноведа Неи Зоркой «Мы – кавказские пленники – навечно!», который был опубликован в 2007 году в сборнике «90-е. Кино, которое мы потеряли». Спустя десять лет после выхода фильма Нея Зоркая представила свое видение «Кавказского пленника», подметив важные черты того времени. На наш взгляд, ее размышления о фильме не потеряли своей важности и будут интересны сегодняшнему зрителю.

Мы – кавказские пленники – навечно!

Фильм Сергея Бодрова-старшего «Кавказский пленник» вышел на экраны в 1996 году – с тех пор пронеслась целая эпоха.

Пересматривая фильм сегодня, испытываешь натиск смешанных чувств. Что-то ушло, что-то уже кажется наивным, лезут в глаза какие-то просчеты (немножко туристической экзотики, немного драматургической рыхлости во второй половине истории). Но довлеет щемящая ностальгия. Удивление от горьких предчувствий и точных предвестий близкого будущего, отпечатавшихся на экране.

В самом деле: замысел «Кавказского пленника», рассказывал постановщик, родился, когда войны в Чечне еще не было.

Он не знал, на каком пороге
Он стоит и какой дороги
Перед ним откроется вид,

– перенеся к нему строки Анны Ахматовой.

И мы с вами тоже не знали.

Не знали, что за первой чеченской войной грядет вторая, что спланированный полководцем Грачевым блиц-криг обернется нескончаемостью, что «мочить» боевиков вообще не так-то просто и не повсюду, а «замочить» их очередного главаря в тайном логове удастся за миллион долларов наводчику.

Не знали позора поражений. Не знали гнетущих цифр убитых, раненых, безнадежно травмированных. Не знали про Буденновск, Норд-Ост, Беслан.

Не знали и мы, и он, отец, Бодров-старший, не знаем и сегодня, когда прошли все надежды раскрыть зловещую тайну гибельного ущелья, почему в своей сатанинской злобе ледник избрал в жертву и поглотил самого юного и обаятельного из всех кавказских пленников. Дебютанта Сергея Бодрова, идеального юношу.

Фильм предвестий. Но, однако, к началу съемок «Кавказского пленника» уже распался «союз нерушимый республик свободных». Уже бурлила Абхазия, напоминая, что кавказский взрывной котел укрощать была способна лишь советская тоталитарная мощь оружия, надзора и подкупа. Картина чуть забегала вперед, опережая реальные события и еще не работавшие в самой жизни ситуации захвата пленных, рабства, выкупов, шантажа, издевательств, жестокости.

Забегая вперед? Но разве у России не было векового опыта? Разве Кавказ и «пленение» не сопряжены в русской литературной и – шире – духовной традиции?

Счастливое обращение сценаристов к классическому названию, предложенному еще Пушкиным в романтической поэме 1821 года и Л.Н. Толстым в одноименном хрестоматийном рассказе – сюжет-архетип восстанавливал связь эпох. И герои кинобестселлера Сергея Бодрова, наши современники и общие знакомцы, призывник Ваня Жилин и доброволец Саша, невольно встраивались в череду тех, кого издавна ссылали в кавказские горы на верную гибель, кто добровольно отправлялся туда сражаться и умирать, кто бежал из «страны рабов, страны господ» в поисках свободы. Вслед за поручиком Лермонтовым, который сначала потерял в бедной солдатской палатке лучшего друга Александра Одоевского, а потом сам погиб от пули у кавказской горы Машук. Вслед за Бестужевым-Марлинским, рядовым, убитым в бою с горцами на мысе Адлер, вслед за воевавшим в Чечне и Дагестане «Александром Полежаевым в черной бурке на коне» (А. Галич) – бредут милые тени, дорогие образы и за ними наши сегодняшние киногерои.

Фильм «Кавказский пленник» – по мотивам Льва Толстого, но именно и только «по мотивам». Двое пленных и попытка побега с помощью девочки-татарки – взят лишь каркас рассказа.

Действие, разумеется, перенесено в современность: призывной пункт, где в быстром темпе («годен!» «годен!») отправляют на войну; засада на опасной кавказской дороге, аул, для которого захват подбитых русских и обращение их в рабство для манипуляций и афер стали доходным бизнесом. Узкие улочки, где вечерами под заунывную песню гонят на водопой белых мохнатых баранов и прочую живность, где в саклях идет скрытая и загадочная для чужих своя жизнь.

Великий оператор Павел Лебешев снял натуру вдохновенно. Изрезанные синими ущельями каменные громады, «престолы природы», фантастический ландшафт. За мощными воротами-стражами прифронтовой, чужой, мусульманский город-форпост, он же гигантский рынок с ночной криминальной торговлей оружием и наркотиками – коварный хитрый Восток. После скученности и унылой тесноты – зеленая красавица-поляна, раскидистые деревья, свежая трава – образ желанной воли в эпизодах неудавшегося побега.

Пленники, скованные цепью, брошены в яму. И это еще вполне «уютная» яма, не в такой, а в глубокой грязной щели окажутся в «Войне» Балабанова полубезумная англичанка Маргарет и – волей судеб – в исполнении того же Сережи Бодрова тяжело раненный пленный капитан Медведев. Здесь же, в «Кавказском пленнике», не контраст трусости одного и храбрости другого, что волновало Л. Толстого, а взаимоотношения двух людей, разных по возрасту, характеру, судьбе, их трудное сближение, человечность в античеловеческих условиях, любовь и ненависть – вот что читается в новой версии темы-фетиша. Два потрясающих портрета, вписанных в этот чужой мир, по-своему ценный и самодостаточный.

О Сергее Бодрове слишком больно говорить. Его лучезарная улыбка теперь навеки освещает российский экран.

К своему кавказскому пленнику (у Толстого – Костылину) Меньшиков уже заслужил славу одного из первых актеров нового времени, объемно, исчерпывающе, за душу хватая противоречивыми чувствами! в «Утомленных солнцем».

Здесь же при немногословии текста узнавалась судьба потрепанного жизнью детдомовского сироты-«перекати поле» с острым комплексом сиротства и бравады («мать – артистка, отец – генерал»). И происходило чудо: в чуть пошловатом парне в матросской тельняшке, с «Синим платочком» – как предел лиризма, в матершиннике и вруне проступала иная сущность – некоего романтического героя, добровольного изгнанника, бежавшего на Кавказ от самого себя, духовного брата кавказских пленников XIX века, а не скучного толстовского старшего. Таков необычайной насыщенности подтекст роли у Меньшикова, уникального актера-романтика. И погибшего задарма Сашу нестерпимо жаль.

Вокруг двоих другие знаменательные фигуры. В Абдуле, владельце пленных, узнаем тех самых аксакалов в высоких каракулевых шапках, кого мы хотели «мочить». Страшновато смотрится его безжалостный горец-абрек и господин. Но ведь его сына, нашего пленного, мы убили – здесь неукоснительная объективность. Пусть хорошенькая девочка Дина, скорее назывная спасительница (тоже в рассказе), лишь украшает кинокадр, зато поистине открытием правды видится появление на Кавказе русской матери, еще молодой, но усталой, боевой, отчаянной, готовой вытащить – и вытащила! – от басурман своего Ваню. Актриса Валентина Федотова дает индивидуальный портрет и абрис нового женского типа, к несчастью, распространенного в новой России, – не вдовы, нет, «солдатской матери», преимущественно «матери-одиночки», той, которая сама, одна, в жестокой борьбе с жизнью взлелеяла и потеряла свет и смысл существования на пороге прощания с молодостью.

В фильме еще немало лирического, чувствительного, больше, чем в суховатом толстовском рассказе-оригинале, но в согласии с романтическим настроем поэзии XIX века. Подобно коньяку – кавказском напитку – фильм с годами приобрел крепость настоя.

Как сладкую песню отчизны моей
Люблю я Кавказ
Лермонтов

Смотрите также:

Олег Меньшиков в документальном фильме о Сергее Бодрове-младшем

Журнал «Культ личностей». Статья Татьяны Москвиной «Герой нашего романа»